Чертовски хочу домой. Вот что называется удачно выбрался пораньше с учебы и пропал на подольше в студии. А все эта добрая душа, не решившаяся отказать другу в настройке новой гитары. И зачем инструмент на работу приволок? А я? Раз музыкант, значит разбираешься, умеешь и знаешь, что к чему. В итоге пропал на несколько часов. И сейчас, лишь бы спастись от валящей с ног усталости, тяну кофе в своей студии, просматривая в очередной раз ленту новостей у друзей, уповая на то, что хоть в чьей-то жизни происходят дела куда более интересные, ежели в моей. У Эрика Грегори все как-то слишком скучно и грустно, просветов пока не намечается. Печально.
Опустошив кружку с кофе, откладываю мобильник в сторону. В помещении раздается звук работающего компьютера, упорно нарушающего царившую ранее тишину. Пока загружается голубой экран, успеваю пару раз прокрутиться вокруг себя на кресле, чисто от нечего делать, томясь в ожиданиях. Набрав на клавиатуре пароль и войдя в систему, надеваю наушники, изолируясь от окружающего мира. В сотый, а то и тысячный раз включаю свои старые эфиры, те самые, в которых еще присутствовали весточки из прошлой жизни с участием Эйлен, в виде ее незатейливых сообщений. Услышав в первый раз просьбу о покупке молока, долго заливался смехом, распугав всех, кто сидел вместе со мной на тот момент в студии. Да и не одиножды. И кому повезло с девушкой, скажите?
Опустив в этот раз эфиры про молоко, перехожу непосредственно к тому, где и исполняю в финале программы песню на день рождения. Кто бы знал, сколько раз я слушал именно этот фрагмент, пытаясь воспроизвести в памяти хоть что-то, хоть малейшую деталь, связанную с этой песней. И как обидно, что все это тщетно. Даже исполнение самой Эйлен ни на чуточку не помогло.
Закрыв папку с записанными эфирами, стягиваю наушники на шею, откидываюсь на спинку кресла. Странное чувство, когда домой уже вовсе и не хочется идти. От чего-то после каждой неудачной попытки возврата воспоминаний, пропадают даже самые сильные желания, в особенности появление на пороге дома. Ведь после дня рождения Вэйланда дело дальше не особо и продвинулось. Поворачиваюсь лицом к двери, дожидаясь, когда следом за щелчком появится и сама персона, пожелавшая войти в студию. – Давно не виделись, дружище!
Лицо выражает в полной степени непонимание, негодование, ошеломление, удивление и ступор. Ты еще кто такой, улыбашка противный? Что за неприятное лицо, владельца которого я знать не знаю, но кулаки уже горят, чтобы по нему проехаться пару раз и эту смазливую улыбку стереть с глаз долой? Лишь бы чувство тошноты и необоснованной неприязни не вызывало. – Ясно, значит Эйлен была права, и ты правда ничего не помнишь. – Ну-ка цыц, и не подавать виду. Да нет, откуда этот скользкий тип знает Эйлен и меня дружищем своим назвал?! – Марк Левитт. Ты, я и Эйлен были закадычными друзьями, прекрасное трио, не разлей вода! Совсем ничего не припоминаешь? – Нет, – в голосе вовсе не скрывается странный негатив, напротив, он ядовито брызжет из всех щелей. И почему хочется скорее избавится от этого нежеланного общества? И, между прочим, присесть никто не приглашал, это вообще не проходной двор, чтобы сюда невесть кто заходил. Марк, скользкий-мерзкий-противный-тип. Закадычные друзья? Правда? Мне совсем другую историю рассказывали. – И зачем пришел? – Называйте меня чокнутым, но неприязнь к этому человеку местами перекрывается любопытством от того, как долго зайдет новая версия нашего трио. – Как же зачем? Поинтересоваться твоим здоровьем. – Видимо, Эйлен решила тебя не оповещать, как всех остальных друзей. – Тяжело вздыхая, складываю руки на груди, уперевшись взглядом в голубой экран компьютера. Интересно, если не сводить с него глаз, может неприятное чувство врезать исчезнет? Испарится? А вот уши напротив будут радоваться новой истории. – Видимо, все еще дуется. – Что, прости? – Что она тебе рассказывала о нас? – Достаточно для того, чтобы тебя сейчас вышвырнуть отсюда, предварительно врезав. – Не нравится мне этот громкий вздох напротив. – Послушай, мы были отличными друзьями. Не понимаю, как вообще посмели все разбежаться по разным углам. Даже во время, когда начали встречаться с Эйлен. Нам это не мешало вовсе. Ведь девушка никогда не должна становиться яблоком раздора в мужской дружбе. Но в итоге мы все равно разошлись в разные стороны. А через пару лет и я с нашей красавицей Эйлен разошелся. – Невольно поворачиваюсь лицом к мужчине, явно заинтересованный услышанным. Потому что одно с другим не сходится вовсе. По версии Эйлен никакими друзьями мы не были. От удивления веду бровью вверх, щуря глаза. – Она наверняка тебе могла рассказать свою версию о нашем расставании, настраивая тебя против моей персоны, выставив меня предателем и обманщиком, что на самом дела правдой не является. Ты же знаешь, девушки способны обидеться на всю жизнь из-за одного единственного неверно сказанного слова, в последствии накручивая еще больше проблем. Не успел оглянуться, а ты уже враг народа. А вновь встретив тебя, видимо, почувствовала старые добрые тепло и защиту, как в прежние времена. Создала себе иллюзию любви, лишь бы забыться и не возвращаться больше к нашим отношениям, которые заменяли ей кислород. Нашла в тебе спасительный круг, временное успокоение. Не знаю, сколько еще времени ей понадобится, чтобы понять, что без меня она не протянет. – С одной стороны это логично. Но раз был смысл мне врать? Нельзя травмировать пациента плохими новостями и прочим. Тогда почему версия Смит звучала куда хуже той, что сейчас излагается устами Марка? Ранее усердно складываемая картинка вновь разбита на мелкие кусочки. – Боюсь, ты давно перестал быть для нее кислородом. И что бы ты там не говорил, – натянув на лицо саркастическую улыбку, поднимаюсь с кресла, – ей я доверяю больше, чем тебе. И ее версии о нашем трио. В любом случае у нас нет друг от друга секретов. – Тогда она расскажет тебе о том, что мы совсем недавно встречались в пабе и даже выпили вместе. Ведь вам нечего скрывать друг от друга. – Несомненно.
Забрав мобильник со стола, ускоренным шагом покидаю студию, оставив своего незваного гостя в одиноком помещении. В голове вообще не укладывается, что это сейчас было. Что за странная личность и это растущее чувство ненависти к ней? Эйлен, только посмей мне не объяснить все это, иначе ни тебе, ни кому другому несдобровать.
Пусть я и уверен в своей девушке, но проблема амнезии через чур актуальна, o ней никто не знает, кроме избранного круга, и именно это меня и смущает. Кто угодно и как угодно может сейчас играть с моей памятью, лепя в ней все, что только душа пожелает. Ведь еще неизвестно, как скоро все вспомню, да и вспомню ли вообще, а потому моя жизнь, скажем так, полностью в руках друзей, коли уж решил держаться за утерянные воспоминания, а не идти вперед без них. Да и я просто хочу верить тебе, Эйлен, а не какому-то там Марку, о котором даже ничего не знаю и видел сегодня впервые.

– Я дома, – скинув с себя куртку и избавившись от обуви, опускаюсь на корточки, чтобы почесать прибежавшего встречать хозяина Марли. Каким бы усталым не возвращался домой, а этот красавец всегда прогонит свинец из настроения. Освободив из приветственных объятий щенка, медленно поднимаюсь на ноги и двигаюсь вперед в комнату, надеясь застать хозяйку квартиры. – О Боже мой, Эйлен! – Ну не в таком же виде! Как ошпаренный, быстро подношу руку к лицу, закрывая ладонью глаза, разворачиваюсь и вслепую шагаю обратно в коридор к входной двери. – Хотя, стоп. – Почему я не слышу быстрых шагов, суетливого бега? Где нелепый смех и слова оправдания? Отняв ладонь от лица, медленно разворачиваюсь и возвращаюсь на прежнее место, осторожно прокрадываясь вперед. – Да ла-а-а-адно... Серьезно?! – Закатывая глаза и заливаясь смехом, отворачиваюсь в сторону. Вот тебе и пришел домой, грубо говоря не успел переступить порог, а тебя тут уже сюрпризы поджидают. Ошеломительные сюрпризы. Сложив руки на груди, облокачиваюсь плечом на стену, окидываю взглядом разворачивающиеся перед взором красоты. Абсолютно без одежды. Ногая. Эйлен. То есть тот вопрос на дне рождении Джейса-таки был воспринят серьезно и сегодня приведен к непосредственному исполнению. Здорово. И эта глупая смеющаяся улыбка никак с лица не сойдет. Или она больше довольная? Ведь не каждый день ты возвращаешься домой, а твоя девушка поджидает тебя без одежды. Да вообще безо всего. Стоит перед тобой в чем мать родила и даже без алого оттенка на щеках. Ну еще бы, чего стесняться. – Если это подготовка ко дню рождения, то она очень даже неплохая. – Не репетиция же. Черт возьми, не помешало бы закрыть вход в голову пахабным мыслишкам, которые уже начинают активно плодиться в сознании и съедать мозг. Потому что те картины, что сейчас рисует мое воображение должны как минимум смущать и напрягать. Сейчас. Хотя о чем это я? Эйлен же моя девушка, во всех смыслах «моя», значит незачем напрягаться. А какие-то там нарисовавшиеся на горизонте подозрительных личности, сбивающие тебя с толку – незначительные фигуры на шахматной доске, от которых мы быстро избавимся. Мне ведь не нужно переживать по поводу услышанного, мало похожего на правду... и все же.
– Так значит ты планируешь и правда провести остаток всего дня в подобном виде? Прек-рас-но, – глаза не перестают радоваться, а поганые мысли съедать воображение. – И какова вероятность, что попросишь взамен нечто равноценное? – Сто процентов! Ну или девяносто девять и девять десятых процентов. Оттолкнувшись от стены, подхожу ближе к Эйлен, притягивая ее к себе за талию, сцепляю пальцы замочком на пояснице и опускаю голову вниз, соприкасаясь лбами. – И раз случайно взбредший в пьяной голове вопрос обернулся подобным образом, я, кажется, теперь просто обязан выполнить любую твою даже самую безумную прихоть. – В противном случае я сам начну выполнять свои безумные прихоти.

Кривить душой не стану, поскольку подобный расклад стечения обстоятельств радует, в особенности эффект неожиданности. Меня буквально застали врасплох. Кажется, домой добирался в самом странном расположении духа и, наслушавшись странных безумных историй, желал скорее расставить все точки над «i», убедиться в том, что внезапный визит в студию был ничем иным, как самый наиглупейшим решением того человека, а мне незачем верить его словам, полностью доверившись Эйлен. Так сказать, сбросить камень с плеч. А теперь от предыдущего состояния ни осталось и следа, смотри-ка, стою довольный и заинтересованный в том, что же ждет дальше. Эти двадцать четыре часа выдадутся самыми запоминающимся, иного не дано. – Но вообще-то завтра у меня далеко не выходной, а учебный день. Но раз ты просишь провести его с тобой, пусть и для чистоты эксперимента, не смею отказываться. Напротив, буду даже очень рад такой прекрасной возможности. – Да здравствует довольная улыбка по чеширским стандартам. – И больше никого, только ты и я, без посторонних, – иными словами, клянусь никого не впускать и даже не приближаться к входной двери, если вдруг мы кому понадобимся. – Ауч, – оттолкнувшись, сощуриваю глаза, чуть уводя голову в сторону, приподнимая уголок губ в кривой улыбке. А у кого-то сильные руки. Склонив голову набок, провожаю взглядом до кухонного стола, не имея возможности даже сдвинуться с места. Не понимаю одного только, с какой такой радости мой мозг соизволил перекрыть мне доступ к т а к и м красотам, буквально достопримечательностям, спокойно разгуливающим по квартире. Главное, не слишком долго поедать глазами Эйлен, иначе еще прослыву извращенцем, но невозможно просто спокойно передвигаться, словно ничего такого и не случилось. Нет, совсем ничего, передо мной не разгуливает обнаженная девушка, а я вовсе не под впечатлением, и вообще слеп. Двадцать четыре часа, да? Надо же было такое ляпнуть. Но с другой стороны, все это только для меня, исключительно мое и ничье больше. Какой-то там Марк? Съешь, дружище.
Усмехнувшись, наконец нахожу в себе силы и, оказавшись у стола, опускаюсь на стул. Уже не во все свои тридцать два, но по-прежнему довольно улыбаясь, наблюдаю за каждым движением Эйлен, просто не зная, как оторвать взгляд. Неа, миссия невыполнима. – Э-э-эм, – срочно! Собрать мысли в кучку и выдать нечто адекватное. – Да неплохо, эфир прошел на ура. В целом, как и всегда. Несмотря на выматывающее слово «лекции», которое никоим образом не избежать. И мне просто невероятно повезло, что сегодня раньше освободился в колледже, но из-за этого и попал в поле зрение возбужденного от покупки гитары друга. Пришлось помогать ему с настройкой, – его молящие огромные глаза, по-истинному детское радостное лицо, когда согласился, забуду еще не скоро. – Хотя день выдался странным, потому что... – приходил Левитт, что-то рассказывал и пытался мне странным образом доказать. Признаюсь, некоторое сомнение ему удалось в меня вселить, но не хочется портить этот вечер подобным разговором, не сегодня, а лучше вообще никогда, выкинув поскорее все из головы. Не сомневаюсь даже, что удастся совершить задуманное довольно-таки скоро. – Никак не ожидал, что дома ждет подобный праздник, – и опять широко улыбаясь, светя своими клыками, принимаю ужин. А выглядит аппетитно, в прочем, как и сам вкус – шикарный. – Ну что поделаешь, раз я такой прекрасный и меня все любят? – Смеясь, жму плечами. Но на горе всех девиц уже давно занятой, без вероятности скорого освобождения. Забавная пародия голоса фанаток вышла. В принципе, даже верная. Стоит этим девочкам увидеть своего кумира, как они резко переходят на писки, визги, теряя способность произносить более адекватные звуки и нормально связывать слова. – Но как уже сказал, буду очень даже рад провести эти два дня исключительно с тобой. Ну ладно, – задумчиво увожу взгляд в сторону, – возможно тринадцатого меня придется-таки поделить с кем-то еще, но надеюсь, что не дольше, чем на пару часов. – Треся головой, возвращаю взгляд на Эйлен, как вообще посмел оторвать его от нее? Но я честно стараюсь смотреть исключительно на лицо, не уходя дальше ключиц. – Видео-игры? – Рассмеявшись, подаюсь чуть вперед. Девушка, ты правда готова провести даже пару часов за приставкой? – Но боюсь, что двадцать четыре часа растянутся на тридцать пять, все-таки уже вечер, плавно перетекающий в ночь. – Просто я реалист, и не больше. Но если очень захочется, то так и быть, смирюсь с точностью в двадцать четыре часа. Хотя выйдет достаточно-таки интересная практика.
Да неужели, важные дела в ванной комнате? И я приглашен? Довольно скалясь, провожаю взглядом прелесть Эйлен до очередного нового укрытия. Хватит пялиться, Грегори, хватит уже. – Конечно, – разве могу не поинтересоваться и не узнать, что же это за важные дела такие. Смеясь, уплетаю ужин. А кажется игра в «правда или вызов» порой приносит свои особенные приятные плоды, пусть и неожиданные. Но разве от внезапности что-то меняется в худшую сторону? По-моему напротив принимает еще куда более интересные обороты развития событий. И мне только и остается, что полностью повиноваться своей девушке. А я и рад, как трехлетний мальчишка заветной железной дороге, подаренной родителями. Интересно, может ли что-нибудь вдруг пойти не по плану? Наверно, лучше даже не загадывать и не думать наперед о возможных вариантах продолжения вечера, ночи и следующего дня в целом.
Расправившись с ужином, закидываю грязную посуду в посудомойку, поспешно запивая пищу стаканом воды. – Дружище, ты сегодня сам за себя, – тереблю Марли за ухо по пути в ванную комнату. Мне кажется, или опустившийся виляющийся хвост и повешенный нос можно принимать за полное понимание и принятие за обиду со стороны щенка на своих хозяев, решивших оставить его эти вечером без должного внимания? Ну прости, дружок, честное слово, чуть позже получишь свою порцию любви.
А ведь прав оказался! Усмехаясь, упираюсь плечом в плитку на стене. И все-таки Чеширскому коту пора уступить свое место мне, моя улыбка сейчас в десятки раз довольнее и шире. А если бы я не смягчал тогда на дне рождении Джейса фантазию, она тоже была бы непосредственно приведена к исполнению? Все-таки чертовски полезная игра.
– Если бы еще каждый такой тяжелый рабочий день заканчивался подобным образом, то все они автоматически приобретали бы совсем иной статус. – Стянув футболку и отправив ее куда-то в сторону, сажусь на край ванной, наклоняясь к Эйлен, срывая с ее губ поцелуй. А ведь я во вкус войду довольно-таки быстро. Отстранившись и быстро стянув с себя одежду, опускаюсь в ванну, едва сдерживая довольный победный смех. – Я бы сказал, что у тебя есть возможность отказаться от этой затеи, но... – Аккуратно сжав за запястье, притягиваю к себе, – боюсь уже слишком поздно что либо отменять. – Притянув еще ближе, буквально прижав тело Эйлен к своему, обнимаю одной рукой за спину. Второй нежно касаюсь лица, ведя пальцами по щеке к скулам, медленно спускаясь по шее к ключицам (кажется, к ним я уже давно питаю особую слабость, как и к обнаженным плечам). Спустив руку ниже и задержав ее на груди, касаюсь губами тонкой шеи, покрывая ее поцелуями. Вновь скользя другой рукой по спине вверх, запускаю пальцы в волосы, «подталкивая» лицо ближе к себе. Уводя поцелуй от шеи к губам, на мгновение застываю в миллиметрах от них, не сводя взгляда от Эйлен, ее глаз. Уже любимых и родных глаз, без которых не видел бы смысла в каждом проживаемом дне. Улыбнувшись на выдохе, припускаю веки и увожу губы в поцелуй.

Нет, прошу, не будите, не хочу возвращаться к реальности, в сонном царстве настолько прекрасно, что не хочется с ним расставаться ни в коем случае. Перед глазами встают приятные картины, я и Эйлен вдвоем, настолько беззаботные и счастливые, что не хочется вовсе расставаться с тем чувством эйфории, окутавшим сознание.
Теплые, больше кажущиеся горячими, прикосновения все же насильно вырывают из морфия приятных ощущений, даруя новые, куда более чарующие. – Добрый, – лениво, но все же с некоторым рвением, оборачиваюсь, угождая губами в поцелуй, упорно стараясь стереть препятствующую ему широкую улыбку с лица. И угадайте, кто еще не скоро отойдет от прекрасно проведенных вечера и ночи, их события то и дело прокручиваются в голове, не желая оставлять мысли. Даже немного тяжелое на подъем утро того стоило. И не будь Эйлен настолько ответственной, то обязательно бы скорее прижал к себе и никуда не отпускал. Но раз оставили одного, ничего больше не остается, как обратно провалиться в дремоту. Уронив руку на лицо, закрыв ею глаза, тихо про себя посмеиваюсь. Ничего не приснилось, и вчера был приведен к исполнению загаданный вопрос. Все же необходимо найти в себе силы, чтобы подняться и не потерять оставшиеся заданные двадцать четыре часа. Наконец покинув кровать, передвигаюсь в ванную, заняв ее сразу, как только оттуда вышла Эйлен. Интересно, у меня сегодня получится спокойнее реагировать на этот прекрасный вид и не пялиться, потому что иначе мои залипания просто не назвать. Да и было бы все куда опаснее и страшнее, не будь эта очаровательная брюнетка моей девушкой. И все же надо поменьше стоять истуканом и буквально съедать ее взглядом, провожая до какой-либо из локации нашей квартиры. Последний раз спрыснув лицо холодной водой и вытеревшись мягким полотенцем, покидаю пределы ванной комнаты, не ухмыльнувшись при виде той самой ванной, ставшей кульминационной точкой вчерашнего вечера. – Уже бегу, – смеясь, опускаюсь на стул, принимаясь за утренний, пардон, уже дневной, бодрящий черный напиток. Главное – начать день правильно, а там уже весь темп задастся сам с собой.
Причем весьма интересно, забавно и плодотворно. Расскажи кому из друзей, что проводил время подобным образом, прогуливая все на свете, наверняка бы принялись усердно кусать себе локти. Не думаю, что им устраивали подобные сюрпризы. И уж тем более сильно сомневаюсь, что их девушки играли с ними в консольные игры. Обнаженные. – Ну должна же ты хоть раз одержать победу? Смотри, не втянись только, – усмехаясь, наклоняясь, целуя плечо. – Если хочешь попробовать с ним поиграть, не думаю, что он станет особенно возникать. Напротив, наберешься опыта, обязательно устроим дуэль, – на желания, к примеру. Отложив приставку в сторону, перевожу взгляд на Эйлен. Игры играми, но мне не хотелось бы, чтобы она однажды превратилась в любителя консольных игр, проводя за ними по несколько часов в день и пропадая в магазинах, выбирая новую игру.
– Да, было такое. Как раз полторы недели назад, когда вернулись домой и нас буквально побили за устроенные «гонки» на высоких скоростях, – зато теперь не обхожу с опаской каждый автомобиль и не дрейфю садиться за руль. По-мимо того был немного опасный разговор обо мне и Бриджет, но лучше этот фрагмент и вовсе опустить, не стоит кому-то еще кроме Джейса знать о подобном. Тряхнув головой, все же продолжаю воспроизводить в памяти разговор о Брейс с другом. –  А вообще он влюбился. С первого взгляда. Тогда на дне рождении. Как взволнованный пацан, впервые влюбившийся, не знает, как себя вести при ней, чтобы не задеть словом, сделать приятное. Типичное влюбленное окрыленное состояние. Так что очень скоро, думаю, можно будет их спокойно объявлять парой. – Натянув улыбку на лицо, опускаю глаза на свернувшуюся калачиком Эйлен. Аккуратно касаясь ее волос, накручиваю прядь на палец, играя с ней. – Нет, не думаю что заявятся раньше. И я же обещал, что никого не впущу. Чистота эксперимента, помнишь? – Усмехаясь, прокручиваю в памяти вчерашний разговор. Эксперимент спокойно превратился в потрясающие двадцать четыре часа, которые принадлежат только нам. Никто не тревожит, не трогает. Окутанному приятной щекочущей эйфорией кажется, что время вокруг решило остановиться на сегодня, только стрелки часов подгоняют, давая понять, что скоро все вернется в прежнее русло и короткое сказочное время рассеется. Последние несколько часов, которыми имеем возможность насладиться в полной мере. – Раз нет сил, то и незачем выбираться на кухню и тратить вечер на готовку салатов. Если приготовить их завтра утром, они будут много вкуснее. Даже обещаю помочь в этом нелегком деле, – или даже сам проведу пару часов за кухонным столом, нарезая продукты.
Недовольно закатываю глаза в момент, когда мобильник начинает противно вибрировать на столике напротив. – Рано обрадовались, – вот и первое напоминание о том, что все же есть реальный мир, к которому придется скоро вернуться. Протянув руку, поднимаю телефон в руку, удивленно глядя на экран. Никак сейчас не ожидал звонка от своего менеджера. – Томас! Привет, какие новости? – Вопрос о том, с каких новостей лучше начать, звучит очень пугающе. Противореча самому себе, в первые жизни прошу озвучить именно хорошие, оставив плохие на горькую закуску. – То есть это как мы оба стали популярными? – В этом и заключается плохая новость. Открой почту и все увидишь. - Хорошо, сейчас сделаю. – Не без толики удивления, отрываю мобильник от уха, обрывая звонок. Голос мужчины мне совсем не понравился, обычно Томас веселее и разговор начинает с шуток. Отложив телефон в сторону, открываю крышку ноутбука, ввожу пароль и попадаю на почту. – Можно? – Да, мне было проще держать сейчас ноутбук на коленах для использования, а не тянуться к нему через мирно лежащую Эйлен. Пока скачивается вложенный документ, прохожу по ссылке, что находилась в письме. Уже само ее начало мне не нравится. Сайт сплетен, крупнейший, именно туда и сливается весь шлак на знаменитостей, подгаживающий их жизнь.
Первое, что падает в глаза – мое фото с Эйлен, удачно «порванное» в фотошопе. Заголовок же радует еще больше. Противно морщась, все же решаюсь прочесть вслух. – «Эксклюзив! Переживший недавно аварию Эрик Грегори забывает свою девушку.» – Хмуря брови, прокручиваю страницу вниз, удивляясь тому, как же много умудрились журналисты накатать. И фотографии! Вот это просто самое потрясающее зрелище. – Им что, совсем заняться нечем? – В голосе заметно прослеживается ноты раздражения и гнева. Да и хорошее настроение куда-то быстро улетучилось. Именно к подобному меня и готовил Томас, о подобных противных статьях вечно рассказывал Джейс. Да, про меня и раньше писали, в большинстве случаев освещая нашу дружбу с блондином, сочиняя различные истории, от прочтения которых заливались смехом и едва ли по полу не катались. Но вот здесь совсем иное. В первые статья настолько задевает за живое. Амнезия, о которой почти никто не знал, теперь известна не то, что всей Америке, всему миру! С ума сойти просто. Тяжело вздыхая, мысленно досчитываю до десяти. – «Последнее время Эрлен не так часто выходят вместе на публику. Неужели амнезия украла любовь, раз и навсегда перечеркнув их совместное будущее?» – Еще бы нервы не сдали, от того, что пишут дальше. Быстро пробегаясь глазами по тексту, кривлю злую улыбку. С фотографиями они молодцы, не подкачали. – Смотри-ка, тут и твои фото рядом со стриптезером со дня рождения Вэйланда. И я с той блондинкой из-за соседнего столика, – о да, меня до сих пор пробирает на неприятные мурашки от воспоминаний о том, как она терлась об меня. «Эрик со знаменитым английским модельером у барной стойки в дне рождении его друга рок-музыканта.» – Несомненно, меня всегда тянуло на блондинок, вы правы. – Фото с Лил в клубе очень кстати, да и еще какое потрясающее. Как раз с той ночи, когда выручал ее от назойливых выпивших парней, выдав себя за парня подруги. А вот чем ниже прокручиваю страничку, тем неприятнее становится читать и смотреть на серии снимков. – И Левитт тут. «Разборки с новой пассией.» Ммм, здорово как. Так он не соврал. Вы и правда недавно встречались. – Вот вам и последняя капля. Нежелание верить ни единому слову мужчины оборачивается полным крахом. Что же, теперь нам есть о чем поговорить, не тая друг от друга ничего. Скрывать все равно уже нечего, и так все осветили, что только можно и не можно было. Ведь мы по мнению автора статьи уже не вместе. Разошлись. – С днем. Рождения. Эрик. Грегори. – Резким движением поставив ноутбук на кофейник столик, поднимаюсь с дивана, уходя на кухню. Наполнив стакан холодной водой, быстро выпиваю залпом. Со стуком опустив опустошенный сосуд, свешиваю голову вниз, опираясь ладонями на поверхность кухонного стола. У кого-то большие проблемы, которые необходимо решать. А есть ли что решать вообще? Ведь по сути автор той статьи все верно написал, просто некоторые вещи не в том свете выдал.

Too long we've been denying
Now we're both tired of trying
We hit a wall and we can't get over it
Nothing to relive
It's water under the bridge
You said it, I get it
I guess it is what it is

– Эйлен, милая, послушай меня. – Тяжело выдыхая, оборачиваюсь. А голос на удивление спокойный и даже равнодушный. – Что здесь еще можно оценивать, в чем вообще разбираться? Все и без того предельно ясно. – Шаг вперед, руки оказываются на плечах девушки. – Все это время репортеры бегали за нами по пятам и собирали материал. Им просто повезло заполучить подобный эксклюзив. И вовсе не важно, как они его получили. Смирись с фактом того, что статья вышла, и сейчас ее читают все, кому только не лень. – Самая больная на свете тема была затронута подобным образом. Возможно, самым безжалостным из всех, кои только можно было вообразить. Журналисты, ведь мне прекрасно известны все их способы получения самой различной на свете информации, отчего же сам не побеспокоился о сохранности своей «репутации»? Беспомощно опустив голову вниз, отнимаю ладони от плеч, складывая руки на груди. – Смирись с тем, что для публики мы отныне два самостоятельных одиночества. – Слова, которые ранят больше всего, голос на которых все же удосуживается сорваться, резко упав вниз. Ведь только решил, да и не удивлюсь, если и Эйлен тоже, что все хорошо, отсутствие некоторых фрагментов воспоминаний вовсе не помешает нашей жизни сейчас. Просто необходимо двигаться вперед и не зацикливаться на подобных вещах, радоваться тому, что имеем. Ведь именно так и вели себя некоторое время назад, отложив актуальную тему «амнезию» на дальнюю полку, и честное слово, я бы пожелал к ней больше никогда не возвращаться. Ну или хотя бы не таким образом.
– Скажем так. Меня мало волновало, как ты жила до того, как стала моей девушкой. Прошлое – это то, что должно оставаться за спиной и никак не влиять на настоящее. Но боюсь мне и правда было бы проще, расскажи ты мне об этой чертовой встрече, а не узнай я о ней таким образом. Не узнай я о ней от него. – Опрокидываю голову назад, уводя взгляд к потолку. Меньше всего на свете сейчас хочется видеть чьи-то виноватые глаза, пытающиеся найти адекватное объяснение, оправдание, всему происходящему. – Доверие, Эйлен Смит. Элементарное доверие. На нем строятся все отношения, а не на попытках нести свое бремя в одиночку, что-то утаивая и скрывая. В итоге ведь все выливается наружу подобным образом. Не важно, пошел бы я разбираться или нет, – в чем вопрос, разумеется бы нашел способ, как избежать повторных встреч Эйлен со своим прошлым, гнетущим ее. Первая попытка с совместными проживанием ведь помогла на какое-то время? Значит дальше пошли бы более серьезные меры. А помогла ли? Ведь, кажется, вопрос доверия у нас давно витает в воздухе с огромным вопросительным знаком. – Я не могу быть уверен в том, что ты не скроешь от меня очередной, пусть и тяжелой, истины. – Не думаешь же, что забыл первое повествование о том, зачем он возвращается обратно, с каким предложением.
Опустив руки, возвращаю их на прежнее место, на плечи Эйлен, рывком притягивая к себе. – Заложник собственных воспоминаний? – Правда что ли? Да это не я тут вовсе зацикливаюсь на это проблеме. Вот они, куда-то пропавшие на время ноты раздражения в голосе. – А тебе не кажется, что я всеми силами стараюсь как можно чаще избегать подобных мыслей, не зацикливаться на плохом? Вместо этого я пытаюсь слепо доверять тебе, верить твоим словам. Твоим, Эйлен, ничьим другим. – Хоть и нет смысла обвинять кого-то в том, что желает вернуть себя в чьи-то воспоминания, лишь бы вновь занять в них прежнее первое место. Пристально всматриваюсь в глаза напротив, желая отыскать в них хоть один ответ, найти ту ниточку, за которую вновь смогу зацепиться и забыть эту статью и все с нею связанное, включая этот разговор, как страшный сон. Глупая затея. На вздохе увожу взгляд, выпуская Эйлен. Обогнув ее, замираю у стола, облокачиваясь на него. – Может эта статья то, что нам было так необходимо? Лишь колкая правда, к которой пора наконец прислушаться? Если мы не научимся однажды доверять друг другу, то какой вообще смысл во всем этом? – В этих попытках вернуть память, насильном  удерживании друг друга рядом. Возможно однажды я пожалею о подобных мыслях, но ведь живу-то настоящим, тем, что имею в данный момент. Отсутствием самого необходимого в жизни. Так что мне сейчас мешает сделать статью реальностью и на самом деле начать жизнь с чистого листа? Ах да, теплые чувства к этой девушке у меня за спиной и наивное желание ей верить, страх потерять самого драгоценного человека.
– Что он мне рассказал? Лишь то, что я – глупый способ забыть самого Марка, прекрасная способность отвлечься от старых отношений, забывшись в объятиях новых, в то же время давно знакомых и родных. – И ведь даже созданная путаница в голове не желала приживаться, заставляя уповать на опять-таки чертово доверие.
Медленно оборачиваюсь назад, не поднимая глаз на Эйлен. Это вовсе не желание избегать зрительных контактов, а элементарное стремление сохранять рассудок в холоде, не придаваясь эмоциям. Кому, как не мне, прекрасны известны легкие взлеты и падения настроения? – Его слова важны для тебя лишь от того, что ты хочешь знать, осталась ли для меня прежней Эйлен Смит или нет? Позволь задать встречный вопрос. Я остался для тебя прежним? После потери памяти? – Абсолютно неважно, каким будет ответ. Хочу услышать чертову правду, пусть она даже уничтожит меня морально. Пусть и хочется верить, что давно родившиеся «Эрлен» не изжили себя.

Lifehouse – It Is What It Is

I wanna take you somewhere so you know I care
But it's so cold and I don't know where
I brought you daffodils in a pretty string
But they won't flower like they did last spring

And I wanna kiss you, make you feel alright
I'm just so tired to share my nights
I wanna cry and I wanna love
But all my tears have been used up

Как два упертых барана стоим посреди кухни и пытаемся достучаться друг до друга, докричаться, желая быть наконец услышанными, что выходит у каждого на тройку по десятибалльной шкале. Один из нас усердно держится за воспоминания другого, прикладывая все усилия, лишь бы их вернуть, что по идее есть правильно. Второй всячески пытается идти вперед, убеждая себя в необходимости жить дальше по старому канону, пытаясь вписаться в него. Эйлен, отчего мне с каждым мгновением и каждым твоим словом кажется, что ты не готова просто жить и спокойно следовать по течению вперед? Разве есть какой смысл закапываться в том, что может однажды и вовсе не вернуться? Хватит цепляться за то, чего по идее нет. Что, если я так и не вспомню того, что чувствовал однажды? Зачем мешать друг другу строить все заново, что и без того неплохо удавалось? Либо давай, дерзай, скажи, что все это лишь несчастная иллюзия, самообман, и даже эта царившая счастливая атмосфера эти сутки – ложь. И да, ты провалила задание. Да неважно, черт с ним.
В любом случае мы оба правы и неправы в чем-то в одинаковой степени, не нашлась пока та золотая середина, что сплотила бы наши усилия и вела вперед. Вместо этого мы ведем негласную войну по продвижению собственного варианта возвращения к прежней жизни. А возможно не прав только я, не желая зацикливаться на отсутствующем прошлом. Но вся эта ситуация раздражает дико. Крепко сжимая ладонь в кулак, тяжело вздыхаю. – А кажется у нас как раз и есть две главенствующие темы – это вечные воспоминания, к которым ты так приклеилась, и сейчас возникшее доверие, или его отсутствие. А если я не хочу проводить каждый день в бесконечных попытках вернуть прошлое? Что тогда? – Мы разве получили что от этих занятий? На вечеринке в честь дня рождения Джейса я и то добился большего успеха, просто двигаясь вперед по течению, не давая вынуждая себя каждую секунду припомнить хоть что-то. – И заметь, не появись на горизонте фигура Марка из твоего прошлого, не было бы этого разговора вовсе. Эта статья вышла бы в любом случае, пусть и носила бы другой характер, даже если бы я не терял памяти, – противное осознание случившегося эхом отдается в упавшем голосе. – Факт остается фактом, о вашей встрече с Марком я бы не узнал от тебя. Так не в доверии дело, да? Хватит уже жалеть меня и мои чувства, я не маленький пацан, который едва умеет контролировать свои эмоции. Мне без скольких-то часов двадцать четыре года, а это о чем-то да говорит. Я могу сам позаботиться о том, что творится в моей голове. – Но эти попытки утаивания от меня плохих новостей мне дышать спокойно не дают. Порой начинаю ощущать себя немощным мальчишкой, который без помощи своей матери даже ложку супа съесть не способен. Хватит оберегать меня со всех сторон, Эйлен Смит. Ну потерял память, мне же не надо заново объяснять устройство этого мира, уча, что плохо, а что хорошо. С этим и сам неплохо справлюсь.
– И ведь действительно какой смысл во всем этом, ведь не помню тебя! – Резко поднявшись со стула, рывком притягиваю к себе за руку тебя, пристально глядя в глаза. Не удивлюсь, если просто не рассчитаю сил и сожму слишком крепко за запястье, прижатое к груди. Да нет, всплеск силы интересует сейчас в последнюю очередь. Она – лишь отражение эмоций и чувств, бушующих внутри. И чем дольше длится этот разговор, тем больше негативных мыслей скапливается, то и дело просясь наружу. Нахмуренные брови, сжатая челюсть, пониженный голос на несколько тонов, никоим образом не скрывающий раздражения, вот они, все эмоции на лицо. Прекрасная возможность цедить сквозь зубы всю оставшуюся часть разговора. – А какой смысл в том, что ты продолжаешь в одиночку нести это бремя своего прошлого, не позволяя мне даже помочь тебе? Ты не делишься со мной своими переживаниями и ничем другим. Лишь каждый день натягиваешь на лицо эту беззаботную счастливую улыбку, делая вид, что все в порядке. Да ни черта не будет в порядке, Эйлен, пока ты не научишься жить с мыслью о том, что я твой парень и мы обязаны переживать все вместе. Но вместо этого в очередной раз утаиваешь от меня все. Утаивала ваше расставание, боясь вернуться обратно, не рассказала, как он нагрянул к тебе на работу. А если бы мы так и не встретились летом, и ты не решилась между делом упомянуть такую важную деталь, как расставание? А в другой раз за тебя все сказал случайно не вовремя пришедший букет цветов в качестве извинений. И сейчас этот снимок. Дальше что? Каких еще сюрпризов мне ждать? Я хочу быть уверенным в тебе, а не сидеть в ожидании новых уток от журналистов, милая моя.
Да сколько вообще можно все это тянуть, надоело. Достаточно с меня этих резких перепадов настроения, что скачет, как подстреленный заяц, стоит только задеть тему правду. Я н е н а в и ж у, когда люди пытаются что-то скрыть и утаить от меня, по глазам вижу, что мне врут. На дух не переношу этого гложуще-ожидающего состояния на душе до тех пор, пока наконец уши не услышат давно скрываемой правды, а сам не изведусь мыслями о том, зачем вообще было врать и сочинять что-то взамен. Неужели так сложно сразу все рассказывать, скажи мне, Эйлен. Ты же отлично знаешь, как я отношусь ко всему этому, так зачем лишний раз изводить меня, если в итоге все равно все выливается подобным образом.
Обессиленно взвыв и закатив глаза, выпускаю запястье, запуская пальцы ладони в волосы, сжимая клок в кулак и неприятно морщась. Один пичкает ложью, а вторая просто недоговаривает. Да вы стоили друг друга, ребята! И опять эти чертовы воспоминания. Я и правда отлично справляюсь со своим старым амплуа, в которое удачно влез когда-то, обалдеть просто. Я справляюсь с ролью старого меня. Вот ведь здорово как, всегда мечтал примерить собственную шкуру. То есть все это время, даже вчера, точнее сегодня ночью и днем – я был просто актером, заменяющим тебе старого Эрика Грегори, искусно играющего роль, веселя и развлекая.
Зажмурив глаза, досчитываю до трех, дольше просто не могу считать. Распахнув глаза, натягиваю на лицо довольный оскал, безуспешно создавая впечатление «все хорошо». – Да! Мне надоели эти неопределенности. Они уже вот здесь мне сидят, – оторвав руку от волос, подношу указательный и средний пальцы к глотке, тыча на нее. – Мне надоели эти вечные зацепки за прошлоe. Они бесполезны. И сейчас я просто мечтаю о том, чтобы воспоминания не возвращались. Мечтаю раз и навсегда преградить им путь обратно, не желаю даже вспоминать. Двадцать с лишним лет? Да черт с ними, Эйлен, когда мы не можем сейчас спокойно жить, наслаждаясь присутствием друг друга. Одному важна память, а другой мечтает о возможности верить второму. А в итоге мы оба остаемся у разбитого корыта. И даже... Возможно, если бы ты и правда старалась усерднее, то в тебе было куда меньше легкомысленного подхода ко многим вещам. – Надеюсь, перечислять по пальцам не надо. Начиная с Левитта, нежеланием делиться его посещениями, и заканчивая... О, и правда. – Раз уж мы говорим о важности воспоминаний, отсутствии тайн и доверии, то тебе просто обязательно важно знать одну маленькую незначительную деталь, – насильно протягиваю последние слова, сощуривая глаза, а пальцами изображая эту самую мелочь, максимально сильно сжав указательный и большой пальцы. – То, о чем вы с Бри так легко упоминаете в разговоре, не придавая тому особому значения. Действительно, зачем уделять внимание такой незначительной детали, как пробуждение после буйной попойки в одной кровати почти без одежды? Лучше мы в шутку о нем упомянем на публику. А мысль о том, что мы все-таки не просто так оказались в одной кровати, никого даже не волнует. Может нам все же не стоило отключаться в самый ответственный момент и довести дело до конца, как полагается? Тогда бы вы, девушки, не говорили так легко хотя бы при Джейсе про то утро? – Да, я не собирался упоминать об этом, не хотел об этом никому рассказать, но, боюсь, ситуация сделала все за себя. Следующая на очереди сама непосредственная участница веселостей. Уверен, Бриджет захочется узнать абсолютно все подробности той ночи, а ведь они ой какие веселые.

And if somebody hurts you, I wanna fight
But my hands been broken, one too many times
So I'll use my voice, I'll be so fucking rude
Words they always win, but I know I'll lose
Tom Odell – Another Love

Ну наконец-то нас накрыл шквал эмоций! Ведь куда забавнее выяснять отношения и расставлять все точки над бесконечными «i» на повышенный тонах и совсем не брезгуя эмоциями, которые так и сыплются градом в лицо друг друга. А ведь умно как поступил, Грегори, вот так просто взял и выдал то, о чем не желал повествовать никому на этом свете. Но нет, ты взял и выпалил самый страшный и неприятный секрет своей девушке, да еще каким умопомрачительным образом. Прекрасно же знаешь свою способность в гневе говорить наперед, а задумываться о сказанном только тогда, когда испортил все на свете. Вот и сейчас сам ведешь самые дорогие тебе отношения к их логическому завершению. Из-за собственной глупости. Ах нет, ты же не помнишь, что всякий раз, стоит только выйти из состояния спокойствия, прямолинейность и любовь к честности возрастает невообразимо быстро до непостижимых высот. Не Эйлен будет жалеть о твоих словах, а только ты, и никто другой. А потому захлопни свой рот и начинай жалеть о том, что обидел самого драгоценного тебе человека.
Усмехаясь, увожу взгляд в сторону, складывая руки на груди. Надо же, какие мы злопамятные, даже операцию помнит, подробности которой сам не могу воспроизвести в голове, а уж ситуацию с Бриджет и подавно не забудет никогда, будет обязательно тыкать меня носом в ту ночь. Но ее слова заставляют задуматься не на одну тему. Ведь никто не исключает того факта, что и правда сам хотел быть с Бри, от которой когда-то бежали мурашки всякий раз, стоило ей только показаться на горизонте. А что потом? Наша вражда просто перестала таковой быть, превратившись в игру на публику. Кульминационной точкой ведь стал тот поход в лес, когда собрались с собственным расследованием. Эфир, бар и той ночью успешно закрепили результат, пьяными завалившись в мою квартиру и едва не переспав. И все в то время, когда начинал активно задумываться о том, что происходило в тот период между мною и Эйлен, пытаясь разобраться в своих чувствах. Зарождающейся любви, что так внезапно погасла с пришедшей амнезией. Не мудрено, если пробуждение с Бриджет стало тем толчком к осознанию очевидного. Ведь прямо заявил ей тогда, что был бы рад видеть кого-то другого рядом, на ее месте. Ну и где вероятность того, что вовсе не Эйлен имел ввиду? А она сама поделилась о своих чувствах с Бриджет. И все же молодец, считай, уже в тот момент изменил своей девушке, бессовестно предал и даже не соизволил вовремя вспомнить об этом. Ненависть к моей персоне сейчас более чем обоснована.
На автомате резко выбрасываю вперед руку, ухватив за запястье Эйлен, явно горящей желанием скорее залепить пощечину от переполняющих чувств, самый мерзких и противных, что только могут таиться в этот момент в душе. – Не отпущу, – процеживаю на куда более пониженных тонах, стараясь мысленно привести в порядок рассудок и начать уже трезво мыслить. Не так-то просто, когда на правую щеку все же приходится пощечина, в которую, чувствуется, вложили куда больше ненависти, чем ощущается в нависшей свинцом атмосфере, окружившей нас. Сжав и по привычке закусив губы, зажмуриваю глаза и чуть отвожу голову в сторону, неприятно морщась. Это как же сильно сейчас надо меня ненавидеть, чтобы так влупить пощечину, да еще и с левой руки?! Ощущения не из самых приятных, прямо как когда-то. Так же горит щека, а вместо накатывающего гнева, нахлынула волна спокойствия, окончательно отрезвив рассудок и очистив голову от посторонних мыслей. Стоп.
Распахнув глаза, резко перевожу взгляд на Эйлен. Непонимающе качаю головой, желая скорее отогнать очевидные опасения стечения обстоятельств. Нет-нет-нет, только не сейчас. Разжав пальцы и выпустив запястье, подношу ладонь к лицу, наполовину прикрыв его. Тяжело дыша, закрываю глаза. – Прости, – громко выдохнув, отнимаю ладонь и опускаюсь на ближайший стул, опуская взгляд в пол, стыдясь поднять глаза на Эйлен. Идиот. Тотальный идиот! Как вообще язык повернулся на все это? Как посмел произнести вслух те мерзости, ранящие сильнее ножа. Просто мне нет прощения, и я пойму, если не пожелаешь меня больше видеть, покончив со всем этим кошмаром. – Эйлен. – Глубоко вздыхаю, наполняя грудь воздухом, собираясь с силами. – Я просто не мог рассказать тебе о той операции, не хотел, чтобы ты вообще знала о том ушибе. – Отличное и очень далекое начало, лучше не и не придумаешь сейчас. Подношу к лицу руку, разворачивая стороной со шрамом к тебе. – Это же не единственная болячка, которую из-за тебя схлопотал. Но первая, о которой пришлось позаботиться не тебе. – Губы кривятся в едва уловимой улыбке, полной боли и сожаления. Склонив голову набок, с некоторым удовольствием прокручиваю в памяти все те моменты, когда возвращался вечером домой, а по пути всегда встречала разъяренная Смит, завидел содранные кулаки и синяки. – Стоило только появиться кому-то, кто думал или говорил о тебе что-то не то, как в ход шли далеко не слова, а сила. А тот парень, который любил тебя задирать в средней школе, отстал только после того, как случайно сломал ему нос. Ты тогда особенно сильно негодовала, обрабатывая руки зеленкой и орудуя пластырями. Отговорки о том, что все из-за футбола, почему-то срабатывали куда лучше, чем я думал. – И защита твоего доброго имени тянулась до самого выпускного класса, даже после появления этого недопринца на белом коне. Ведь однажды даже лучшему другу пришлось показать, что это такое, недобро шутить о близком человеке Эрика Грегори. Усмехнувшись вслух, поднимаю взгляд, тряхнув поднятой рукой. – Но в тот раз ты сама постаралась на славу. Ведь просил перезвонить, а не пугаться Лил и исчезать бесследно на неделю. И откуда только эта взявшаяся привычка играть на моих нервах. – Ведь вплоть до возвращения в мою жизнь той ночью был самым наиспокойнейшим человеком на свете, непробиваемым на негативные чувства. А кому-то ну очень повезло войти в список таких вот близких людей, видевших меня в гневе. И что самое забавное, в этом листе всего одно имя красуется, остальным так и не довелось лицезреть сгорающего от злости Эрика Грегори.
Тяжело и истошно выдохнув, разворачиваюсь к столу. Оперевшись на него локтем, опускаю в ладонь подбородок. Вот и все, доигрались. – Поздравляю. Ты победила. Твоя мечта, которую ты так лелеяла весь этот месяц, сбылась. – Кто-то очень вовремя все вспомнил. Кто-то очень этому не рад. Уж лучше бы вспомнил раньше, пока не успел выплеснуть на тебя свое нежелание зацикливаться на воспоминаниях, двигаясь дальше. Или бы лучше так никогда и не возвращались, лишь бы не чувствовать сейчас себя той последней сволочью, какой не чувствовал никогда.
Только переживания сильных эмоций и чувств помогут вернуться к потерянному фрагменту памяти, кажется, именно так говорил доктор. Кто же знал, что пощечина, преисполненная ненавистью и гневом, станет тем самым толчком к прошлому. Нет, большая часть слов, что была выплеснута на эмоциях, вовсе не последствие амнезии, на нее нельзя ничто списывать. Это были исключительно мои мысли, гложущие все время с момента, когда начали жить вместе.
Если скажешь сейчас исчезнуть из твоей жизни, так и сделаю, лишь бы не никто из нас не ступил на путь саморазрушения. Слова, которые необходимые произнести вслух, но они так и не сорвутся с губ из-за страха вновь потерять самый драгоценный фрагмент своей жизни. Из-за этого же чертового страха не срываюсь с места, чтобы не задушить в объятиях, не зная, как буду воспринят во всей этой ситуации. Да, черт возьми, мне страшно не то, что бы прикоснуться, мне страшно взглянуть на тебя.

I'll never be the same
I'm caught inside the memories
The promises
Our yesterdays
When I belonged to you
I just can't walk away
'Cause after loving you
I can never be the same
Red – Never Be The Same

I was young so I forgot
Which was my place and which was not
Thought I had a good shot
I took it right in my eye

Look ahead, look behind
Take another, I don't mind
I, oh, I, oh

Опускаю голову вниз, уводя пальцы в волосы, больно сдавливая подушечками кожу, зажмуриваю глаза. Никогда раньше не приходилось переживать эти паршивые эмоции, съедающие сознание и рассудок. Не знаю, что сейчас делать, как себя вести, что говорить. Да и есть ли смысл? Даже малейший поднятый взгляд может сыграть злую шутку и обернуть все ровно в обратном направлении, вернув приступ гнева и нескончаемую ненависть друг к другу. Нет, последнее по отношению к себе самому сейчас ничто на свете не потушит. Сильнее его, возможно, только чувства вины, сожаления и желание быть прощенным. Могу ли рассчитывать на то, что однажды этот вечер будет забыт, точно ночной кошмар, а если и придется однажды о нем вспоминать, то исключительно в виде шуток? Нет, лучше никогда к нему не возвращаться. Отпустить, раз и навсегда. Да, какая-то маленькая частичка меня по-прежнему холит надежду, что несмотря на весь этот кошмар, мы сможем пережить самый сложный период жизни вместе. Рука об руку, продолжив путь, не сбежав в страхе прочь друг от друга, сломавшись под натиском упавшего груза проблем. Вот только сейчас вовсе не ощущаю того, что все может наладиться, прийти к своему логическому завершению, в конце которого кто-то обязательно напишет заветные строки «жили они долго и счастливо». Отчего-то эти слова никак не ввяжутся с нашей историей, то и дело бросающей из стороны в стороны, судьба словно проверяет нас на прочность. Как минимум в воздухе не витает облако счастья или радости, лишь временное затишье. Давай же, умоляю, скажи хоть что-нибудь, только не молчи, Эйлен! Касающийся слуха родной голос приятно успокаивает. Просто от того, что могу его слышать. Спокойный, тихий, пусть и вовсе не тот, что прежде, не тот, к которому привык. Мне достаточно и того, что он больше не срывается на крик и не прожигает ядом душу. Не желаю быть самой ненавидимой личностью в ее сердце, пусть даже и вероятность того, что подобного не избежать, довольно высока. Еще бы, после выплеснутых эмоций наружу, брошенных в лицо колких слов, которые, разумеется, осмыслению никоим образом не подлежали.
Отняв от ладони и подняв голову, взглядом провожаю удаляющуюся фигуру с кухни. Не смею никоим образом препятствовать, задерживать, просить остаться и поговорить. Нет. Как когда-то необходимо просто промолчать и остаться на месте, позволив покинуть квартиру и скрыться в снежных улицах города. Ведь это отличная возможность для обоих переварить произошедшее и разложить пережитое по полочкам. Как только входная дверь захлопывается, медленно и тяжело поднимаюсь со стула, с трудом отталкиваясь от стола. Тело окаменело, не желает двигаться и подчиняться. Надо же, руки неприятно дрожат, а сам едва стою на ногах. Упав обратно на стул, обессиленно свешиваю голову, не имея ни малейшего представления о том, в каком направлении следует двигаться. Просто без сил. Вся эта произошедшая чушь больше похожа на одну большую ложь, начиная с того самого вечера, когда возвращался из Нью-Йорка и разговаривал с Эйлен по телефону, и заканчивая этой чертовой ссорой, которая по масштабности бьет все рекорды, даже если складывать другие,  предшествующие, вряд ли удастся сместить ее с почетного пьедестала. И что теперь? Ведь вернувший воспоминания я не знаю, как адекватно оценивать все события, происходящие весь этот месяц.
– Привет, дружище, – тяжело натягиваю измученную улыбку на лицо, наблюдая за Марли, покорно сидящим у ног и машущим хвостом. Тяжело вздохнув, протягиваю руку вниз, чтобы потрепать щенка за ухо. Наверняка испугался, пока выясняли тут отношения, неволей стал свидетелем ссоры. Уверен, кто-то бы предпочел не зажиматься куда в угол, а весело бегать по квартире, стянув носок, лишь бы за ним побегали и поиграли немного. Но не разговаривали на повышенных тонах. Выпустив ухо Марли, все же поднимаюсь и передвигаюсь к окну, по пути щелкнув на кнопку чайника, чтобы вскипятить воду для чая. Странное чувство, когда впервые не хочу кофе, который только негативно скажется на и без того паршивом состоянии. Сложив руки на груди, опускаю взгляд на улицу. Подумать только, насколько все тихо и спокойно. Даже представить сложно, что в такой потрясающий вечер где-то мог происходить тяжелый разговор между двумя влюбленными, что так и не подошел к своему логическому завершению. Прежде, чем все закончится, обязательно пройдет то время, когда оба уложат в голове слова друг друга. Но эта чертова неизвестность, в которой приходится томиться, буквально пожирает тебя изнутри, не позволяя толком мыслить. И что меня вообще останавливает сейчас развернуться, забыть обо всем и броситься следом? Только осознание того, что лучше не станет, и в противном случае Эйлен не Эйлен, если скоро не вернется с остуженной головой, пусть и по-прежнему держащая обиду. Да неважно, только от нее зависит исход этого вечера, от ее решения.
Опустив кружку с чаем на стол, опускаю на диван перед ноутбуком, экран которой все так же горит с сайтом, опубликовавшим статью обо мне и Эйлен. Все же нужно было заранее приготовиться нам обоим к тому, что нечто подобное может произойти. В конце концов, на нас теперь направлен ни один прожектор, ярко освещающий каждый наш шаг, слово, взгляд. Отныне жить аккуратнее и не подбрасывать журналистам подобных эксклюзивов, ведь и так умеют хорошо свои истории сочинять. – Ну иди сюда, – отпив немного чая, оставляю кружку и поднимаю Марли на руки, вместе с которым укладываюсь на диван, удачно усадив щенка себе на грудь. Запустив пальцы в теплую шерсть на боках, мягко почесываю их, строя забавные мины умирающему от удовольствия Марли. Представить только, забыл не только Эйлен, но и своего красавца пса, которого везде таскал с собой и вечно умилялся нашей золотистой прелести, получающей максимум удовольствия от частого внимания. Надеюсь, когда выписался из больницы, уделял тебе не меньше времени, чем прежде, иначе буду чувствовать себя вдвойне виноватым. Не только перед Эйлен, но и перед Марли. Кстати, о птичках. Подношу руку с часами к себе, заглядывая в циферблат. Ого. Опустив щенка на пол, поднимаюсь вверх, принимая положение сидя на диване, заново уставившись на бегущие вперед стрелки часов. Ладно, в прошлый раз был магазин, ибо в холодильнике кроме давно просроченного пакета молока ничего и не было. Но сейчас-то куда пропала? На улицах никого нет, и уже давно потемнело. И почему мне начинает казаться, что играть с моими нервами – привычка, давно вошедшая в традицию? Досчитаю до десяти, и если не услышу, как распахнулась входная дверь, сам пойду следом, плюнув на все свете, даже на желание побыть одной. Никаких больше «побыть одной». Тем более на улице. Тем более, когда темно. Черта с два. Надоело быть добрым Эриком Грегори, уважающим чужие желания. Мне вообще нужно было сохранить состояние злости, чтобы не сметь отпускать, пусть и натворил бы тем самым делов, усугубив положение. Зато никто бы не строил предположений на тот счет, почему прогулка на свежем воздухе так затянулась.
Девять. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Сама виновата. Фредди выходит на охоту. Со скребущим состоянием на душе поднимаюсь с дивана, перешагивая внезапно ожившего Марли, спокойно лежавшего чуть раньше, и буквально сиганувшего прочь из комнаты. Еще бы, ей все-таки повезло, и не рискует наткнуться на заново разозлившегося Эрика Грегори. Настал момент истины? Опустив руки в карманы джинсов, следую за счастливо сбежавшим Марли, почти сразу же наталкиваясь на причину возникших недавно переживаний в сердце. Хоть они и моментально улетучиваются, стоит только увидеть рядом живую и невредимую тебя. А вот и он, момент истины. Внутри все сжимается от одной мысли, что именно могла подумать. Такое ощущение, словно меня сейчас переворачивают с ног на голову, зажимают в тиски и перекрывают доступ к кислороду. И все это происходит одновременно, пока тянешь эту короткую паузу. Кажется, морально я уже готов к худшему варианту развития событий. Прикрыв глаза, опускаю голову, внимательно слушая каждое слово, мысленно повторяя следом каждое предложение. Пусть голос и звучит спокойно, нет ни срывов на крик, ни нот раздражения, для меня он отдается сильнее раскатов грома каждым своим звуком, давая ясно понять, что не сплю, мне все это снится. Единственный положительный финал из всех, которые только мог себе представить, и на который даже не смел рассчитывать, понимая, насколько сильно проштрафился перед самым драгоценным на свете человеке.
Шаг вперед, сокращаю расстояние между нами. Сердце буквально разрывается на части от переполняющих его эмоций. Медленно подношу ладонь к лицу и нежно касаюсь щеки. На губах тонкой полоской рисуется едва уловимая улыбка, кажется, несмотря на всю эту ситуацию, просто нет сил на подобное выражение, пусть и необходимо радоваться. – Иди ко мне, – произношу шепотом и притягиваю к себе, крепко сжимая в объятиях, которых мне безумно не хватало все это время. Ведь так бы и простоял все оставшееся время, прежде чем пришла бы необходимость отпустить. – Эти слова нужны мне. – Увожу ладонь с щеки, запуская пальцы в волосы и целуя в лоб. Кажется, теперь я наверняка понимаю смысл фразы любить до потери памяти. – Не тебе извиняться нужно, а мне. Вел себя, как последний дурак, и даже эта амнезия никогда меня не оправдает. Напротив, должен благодарить, что пошла по этому пути и смогла выстоять, была все это время рядом. Поверь мне, для меня сейчас нет ничего важнее и ценнее твоих усердий, которые ни в коем случае не были пустыми. И я никогда бы не оставил тебя, невзирая на все эти возникающие сложности. Не мог раньше, не могу сейчас и не смогу никогда позже. Даже весь этот месяц я чувствовал, насколько ты дорога мне, не позволял себе обижать и перечить тебе. Кроме сегодняшнего. Не знаю, что на меня нашло, и мне безумно стыдно за это. Прости, пожалуйста. – Зарывшись лицом в волосы, увожу одну ладонь на спину, вторую – вниз, к коленам. Подхватив, поднимаю на руки и прижимаю к себе. – Старые привычки неизменны, да? – Уже с больше выраженной улыбкой на лице целую кончик носа. Переместившись на кровать, опускаю Эйлен на покрывало перед собой, крепко прижимая к себе одной рукой, в другую, согнутую в локте, опускаю голову. – Подумаешь, кто-то что-то рассказал всему свету. Зато теперь помню самого дорогого человека, и все остальное меня совсем не волнует. – Опустив согнутую руку, наклоняюсь к губам и застыв над ними на некоторое время, не свожу взгляда с глаз, которые отныне стали для меня еще дороже, ежели раньше. Опустившись рядом, запускаю пальцы в волосы, вожу подушечками пальцами по голове, просто не желая делать ничего другого. Лежать рядом, прижимать к себе и вновь ощущать прежнее тепло и любовь, как однажды.

Follow the signs right back to you
Back to you, back to you
I know they wind right back to you
Back to you, back to you
Time after time, I follow signs
I know they wind right back to you
Twin Forks – Back To You