- Дружище, да что с тобой такое, - в очередной раз беру Марли на руки, параллельно приглядывая за плитой, где готовится особенно вкусный ужин. Всё потому, что сегодня особенный день – возвращение самого близкого человека из дальних странствий, без приятных мелочей здесь точно не обойтись. Даже не беру в голову странный ночной кошмар, содержание которого практически не помню, все негативные пережитки дня перекрываются осознанием скорого наступления чудесных времен. Тем временем, щенок по-прежнему отказывается успокоиться и смиренно ждать главы семейства рядом, время от времени лая, активно виляя хвостом и носясь по квартире как ошпаренный. Удивительно, такой реакции я не наблюдала ни разу, будем надеяться, что это всё восторг по случаю скорого прибытия нашего любимого мужчины. – Совсем немного осталось, тише же. Позвоним ему еще раз? – улыбаюсь и подмигиваю приятелю, в то время как тот подбегает и садится рядом. Вполне возможно, что вместо «привет» услышу «Эйлен, не могла бы ты немного отстать и не отвлекать от дороги?», ибо сегодняшняя длительность разговоров смело перекрывает совокупность всех за предыдущие дни. В последнее время работа в прямом смысле слова оставляет тебя без ног, выматывает и доводит до изнеможения, радует лишь один очевидный факт: весьма скоро кропотливый труд начнет приносить свои плоды.
- И снова здравствуйте, вы еще не заснули по пути, мистер? – а ведь мы прервали последний паручасовой разговор всего минут двадцать назад, кажется. Произношу фразу с серьезным видом, одновременно помешивая овощи на сковороде. Подбадривающий тон является чуть ли не основной целью, ведь страшно представить, что представляет из себя практически беспрерывный четырнадцатичасовой путь. – Потому что если заснете, кто-то лично вас потом убьет, - ну а что, ради потенциала можно пойти на многое. Хотя погодите, в таком случае, всякий смысл будет утерян, не так ли? – Однако заметь, не спать – не значит мчаться навстречу приключениям, даже думать о превышении скорости не смей, слышишь? – и неважно в какой раз я это повторяю, учитывая невероятные погодные аномалии в виде заморозков и само собой разумеющееся волнение, всё вполне обосновано. На предложение пойти спать лишь закатываю глаза и бурчу в трубку «сейчас-конечно-обязательно» с максимальной степенью сарказма, какой спать, когда смысл твоей жизни через полчаса появится на пороге? Неважно в каком состоянии, кормить и укладывать тебя спать – дело очень даже приятное. А после смотреть, как спишь на протяжении ночи, внимательно разглядывая, казалось бы, выученные наизусть черты лица. – Помимо кофе тебя ждет нечто поосновательнее, готовь свой желудок, - в который раз перекладываю телефон на плечо, освобождая руки и возвращаясь к процессам готовки. На этот раз курица наверняка не сгорит, и вкус ее совсем не надоест, ведь сегодня она готовится по особому новому маминому рецепту. С довольным видом выключаю плиту, в глубине души искренне надеясь на минимальное остывание приготовленного позднего ужина. – Уже в черте города? Так это же превосходно, - улыбка становится всё шире, в момент, когда озвучиваешь данную новость. Какие-то минут двадцать отделяют нас друг от друга, и понимание их неминуемого сокращения буквально подкидывает настроение до небес. Вот и Марли, кажется, не терпится встретить хозяина как полагается, поэтому совсем скоро замечаю его лающим у порога и не могу снова не отметить про себя его странное поведение.
– Что ж, еще раз повтор…- замираю на несколько секунд, ибо твое резкое «черт возьми» и последующий за ним шум, мягко говоря, вводит в ступор. Скользящие шины, громкий звук мотора, да что происходит, черт возьми? – Эрик. Эрик, ты слышишь меня? Эрик! – с каждым разом повышаю тон не в силах понять суть происходящего на другом конце линии, и лишь услышав оглушающий удар, громко выдыхаю и широко раскрываю рот. По телу будто пускают электрический ток, в момент, когда в голову приходит мысль «произошло что-то очень страшное», всё ещё не выпускаю трубку из рук, крепко сжимая ее и произнося твое имя. Или же всё-таки выкрикивая? Не могу разобрать, состояние шока полностью охватывает тело и заставляет его оцепенеть, неужели судьба сталкивает нас именно с тем, о чем я думаю? Еще секунда, и звонок прерывается. Не размышляя, судорожно набираю на клавиатуре «911», всеми силами стараясь заглушить непонятно откуда взявшуюся истерику. Главное – ни о чем не думать и вызвать на место скорую, угомонить упавшее в район живота сердце и взять контроль над оцепеневшим телом. – Мне нужна карета скорой помощи, трасса С7…Произошла авария на въезде в город, - только произнеся слова вслух приходит осознание их истинного значения. Человек, которого любишь больше всего на белом свете, попал в нелепую, о г р о м н у ю беду, степень серьезности которой наверняка высока. – Телефон, да.. - на автомате произношу свой номер, бросаясь к шкафу с одеждой и параллельно натягивая на себя джинсы.
Через минуту оказываюсь в машине, будучи неуверенной в запертой двери, в любом случае, можно будет удостовериться у соседей позже; документы Эрика с собой – остальное неважно. Резко жму на педаль, выезжая по направлению к главной городской больнице, несколько минут ранее мозг отчетливо дал понять, что добраться до места происшествия раньше врачей представляется невыполнимой задачей. Лицо не выражает не единой эмоции, тело будто застыло со всеми чувствами внутри и стремится лишь добраться до клиники, чтобы удостовериться, что с Эриком всё хорошо. Даже потерявшееся сознание и ушибы я восприму как «хорошо», только бы доехать и скорее увидеть дорогое лицо. Могу различить в ушах заполоняющий пространство шум, ничего больше, видеть перед глазами проносящиеся мимо силуэты зданий, ничего больше, думать о лучшем исходе происшествия, ничего больше.
Пребываю на место как раз в одно время с экстренной каретой скорой помощи. Теперь, сидя у двери палаты, с трудом вспоминаю, как бросилась к носилкам и еле узнала в окровавленном лице те черты, что выучила наизусть. Еле могу вспомнить свой истошный крик, старательно прикрываемый руками, полнейшее непонимание происходящего и всё остальное. Просто сижу с закрытыми глазами, пытаясь уложить по полочкам события последнего часа, самого ужасного часа в моей жизни. Моего парня зовут Эрик Грегори. Он попал в автокатастрофу и в данный момент находится на операционном столе с неизвестными мне травмами. Всё, что я могу сделать – сидеть здесь, пытаться унять внутреннюю тряску и бесконечный поток слез, всё ещё не осознавая произошедшее до конца. Моего парня зовут Эрик Грегори. Он лежит в десятке метрах от меня под операционным ножом, и…Если честно, факт полной дезориентации и отсутствия мыслей в голове постепенно начинает пугать, постоянное повторение «Моего парня зовут…» не приведет ни к чему дельному, ведь так? Впрочем, пошло всё к черту. Моего парня зовут Эрик Грегори, и совсем скоро я увижу его лицо, а еще немного спустя лично смогу поинтересоваться его состоянием.

Отредактировано Eileen Smith (2013-11-20 22:14:28)

Сколько времени я нахожусь здесь? Час, два, пять? То и дело теряюсь в пространстве, пытаюсь зацепиться за ускользающую сквозь пальцы надежду, всё еще не в силах воспринять всерьез действительность. Если это очередной кошмар, разбудите меня сейчас же, избавьте от невыносимых страданий и верните мне Эрика, умоляю вас. Позвольте мне услышать умиротворенное сопение в паре сантиметрах от себя, дайте ощутить тепло Марли в районе ног и успокоиться. Марли. Я оставила Марли. Подсознание издевательски не позволяет рассуждать с помощью предложений, содержащих более нескольких слов, предательски цепенеет на пару с телом. Всё-таки, ужасно поступила с приятелем, в миске оставалось не так много еды, ведь мы оба ждали праздничного ужина с моим парнем, Эриком Грегори, что всё ещё находится на операционном столе. Эгоистичный поступок по отношению к щенку нужно исправлять сейчас же, осталось вспомнить, кто способен позаботиться о нем на протяжении ночи. Ответ приходит достаточно скоро, миссис Монтгомери, живущая напротив и имеющая ключи от нашей квартиры. Вечно жалуется на то, что ее любимый сериал начинается в полночь, и поэтому, наверняка еще не спит. Правда если я слишком не затерялась во времени, что ж, сейчас проверим. С трудом тянусь к карману джинсов, доставая телефон и облегченно выдыхая. Операция длится всего полчаса, так почему же минуты движутся со скоростью улитки, по какой причине охватывает состояние, будто прошла вечность, если не две? По меньшей мере несправедливо, переживать лучшие моменты жизни в одно мгновение, в то время как бесконечно страдаешь над горестными. Отыскать в телефонный книжке номер добродушной соседки лет шестидесяти и наткнуться на минимальное количество вопросов – вот чего я должна добиться. – Здравствуйте, миссис Монтгомери, не разбудила? – теперь вовсе жалею, что раскрыла рот и произнесла первые слова после многочисленных вопросов к хирургу, голос похож на противный скрежет, то и дело пытающийся перейти в еле слышный шепот. Естественно, отвечаете отрицательно, ведь не можете прожить без сопливого сериала «Любовь и ненависть» и дня. Знали бы вы, как благодарна этому сейчас. – Нас с Эриком нет дома…Что не планировалось. А Марли сейчас один, - делаю некоторую паузу, вбирая в себя как можно больше воздуха и переводя дыхание, попытки держать состояние под контролем становятся всё более сложной задачей. – Не могли вы бы положить ему еще корма, и если не трудно, выгулять с утра? – мгновенно соглашаетесь и тут же спрашиваете, не произошло ли чего, весьма логичная фраза. Ответить на которую априори не смогу, ведь даже сама не знаю, чего ожидать в ближайшие минуты, вдруг хирург появится совсем скоро? – Ничего…Просто, если не появимся, позаботьтесь о нем, хорошо? Мы были бы очень признательны, - поражаюсь тому, насколько много слов смогла из себя выдавить. – Большое спасибо, - чертовски не вовремя голос начинает дрожать и срываться на плач, остается только надеяться, что к этому времени соседка уже успела положить трубку. И вот опять, после очередного потока бессмысленных слез с лица стираются все эмоции, взгляд устремляется в одну точку и преданно ждет выхода врачей из проклятой операционной.
- Мисс, с вами всё в порядке? – чужой голос возвращает меня в реальность, в который раз понятия не имею сколько времени прошло с момента последнего адекватного воспоминания. Мужская рука обеспокоенно ложится на плечо, а я успеваю понять, что передо мной стоит дежурный врач. – Вы очень бледны, что стряслось? – прошу, не задавайте мне таких вопросов, в противном случае мне придется вспомнить об одном факте, что старательно пытаюсь спрятать в глубинах подсознания. Всё, на что меня хватает, отрицательно покачать головой и прошептать «Не нужно». Видимо, с психологией у этого человека всё в порядке, лишь закусывает нижнюю губу и говорит, что сходит за кофе для меня.  Да он знает, что мне действительно нужно, совсем не хотелось бы поддаться примитивному желанию спать и пропустить результаты операции, длящейся уже час. Так мне говорит циферблат на экране мобильного телефона. Почему до сих пор никому не сообщаю о случившемся? На вопрос приходит одновременно несколько ответов, во-первых, с какой стати буду будить близких людей и заставлять их мчаться сюда на всех парах, с учетом того, что о состоянии всё равно ничего неизвестно. А во-вторых, элементарно н е с м о г у произнести в трубку страшные слова, которые причиняют невыносимую боль, даже когда вспоминаю о них про себя. Легче пережить эти часы в одиночку, наблюдая за белыми стенами и прокручивая в голове события последних часов снова и снова. Никогда не забуду окровавленное лицо перед глазами, уверена, оно будет не раз преследовать меня в ночных кошмарах. В случае, если сама жизнь не превратится в кошмар, чего постараюсь не допустить. Тем временем, врач-незнакомец протягивает стакан с капучино, вместо «спасибо» и улыбки с трудом киваю в знак благодарности и делаю небольшой глоток. – Если понадобится помощь или поддержка, мое дежурное место за углом, - интересно, подобная моральная поддержка предусмотрена для всех близких людей пациентов, или же с моим внешним видом всё настолько плачевно? Впрочем, не так уж и интересно. Волнует лишь то, насколько скоро откроется дверь и станут известны результаты.
От понятия «надежда» с каждым часом отрывают по кусочку, теперь вопрос о том, сколько времени здесь нахожусь, становится неактуальным, ведь каждые пять минут в панике отслеживаю стрелки часов на экране телефона. Уже два часа никто не открывает злополучную дверь. Три. Четыре. Пять часов непрерывной работы, только сейчас наступает осознание, насколько травмы могли быть серьезными. Вскакиваю с места и начинаю ходить по коридору туда-обратно, сложив руки на груди, в попытках не выпускать самые худшие предположения из оков надежды. Весьма странно, ноги до сих пор слушаются, а сердце продолжает функционировать без помощи успокоительного. За эти часы несколько человек предлагало вернуться домой и немного отдохнуть, разумеется, действия их были совершенно бессмысленны. Стоит ли упоминать, сколько раз я успела проклясть себя за то, что не предложила ему сделать перерыв и отдохнуть во время возвращения, за то, что столько раз отвлекала телефонными звонками. Всё сводится к тому, что уже сейчас готова переложить весь груз ответственности и вины на себя, соответственно, ком в горле и камень на душе неукротимо увеличиваются в размерах. Моя вина очевидна, именно она заставляет ноги подкоситься и рухнуть на скамейку рядом со злополучной дверью.
В такие моменты страшно оставаться наедине со своими мыслями, а я только этим и занимаюсь последние…Семь часов, серьезно? Боже мой, да что только можно делать с ним на протяжении с е м и г р е б а н ы х ч а с о в! Помещение начинает потихоньку заполняться людьми, в то время как за окном становится на несколько тонов светлее. Прекрасно, настало время моей собственной смерти от слез и переживаний, непонятных людей, стремящихся как-то мне помочь и получающих в ответ автоматическое «не нужно», потока корящих себя мыслей. Всё происходит будто в другой реальности, а я всего лишь наблюдаю за событиями со стороны, не в силах разобраться с шумом в ушах и пеленой перед глазами.
Резко вскакиваю с места и подбегаю к операционной, в момент, когда белая дверь наконец открывается. Вижу усталого хирурга, вытирающего со лба пот, моментально оказываюсь перед ним и жду обнадеживающих фраз, если они не прозвучат, умру на месте. – Несмотря на определенные сложности, операция прошла успешно, жить будет, - да. Именно те слова, что я прокручивала в голове миллионы раз, пока вливала в себя литры кофе и изучала периметр коридора всю ночь. Мысли материальны, черт возьми! Прозвучавшая фраза дает стимул для дальнейшего существования и возвращает в жизнь краски. – Какие у него травмы? – второй по значимости вопрос, заранее готовлюсь к лучшему исходу, хотя страшное понятие «семь часов» не дает покоя до сих пор. – Что касается телесных повреждений, всё не так плохо, пара поломанных ребер, ушибы и раны по всему телу. Касательно органов, произошло кровоизлияние в брюшной полости, но сейчас вам не о чем беспокоиться. А вот с повреждениями головы пришлось повозиться, внутричерепная гематома – вещь непростая. Но опять же, супергерои в нашем лице обо всем позаботились, нет причин для волнений, - стою с открытым ртом и поражаюсь стойкости мужчины напротив, по нему совсем не скажешь, что сражался за удачный исход операции последние семь часов. – Спасибо вам огромное. Правда, - облегченно выдыхаю в полной уверенности, что несмотря на все ранения, мы сумеем преодолеть столь неприятный период в нашей жизни. Не терпится увидеть любимое лицо, через секунду тянусь к ручке двери, а рука хирурга уже успевает остановить меня. – Мисс Смит, вам туда нельзя, - так, стоп. То есть как нельзя? Ждала столько времени, умирала от волнения и горя много раз, чтобы в конечном счете получить отказ? – Да в чем проблема, просто пустите меня и все, не вижу ни одной причин…- Просто. Вам. Туда. Нельзя. – отлично, да это лучший аргумент, что я слышала в своей жизни. Внезапно в голову приходит одна затея, почему не подумала об этом сразу же?
Двадцать минут, чтобы дозвониться до любимого Уолша, который как нельзя кстати оказался в отделении, и в спешке рассказать ему о происшествии. Получить лучшие в мире утешительные слова и еще на одну ступень поднять себе настроение. Благодаря его могущественности через каких-то двадцать минут сидеть в палате наедине с Эриком.
- Привет, - широко улыбаюсь и еле сдерживаю слезы, подходя к больничной койке и на несколько мгновений замирая от удивления. Лежишь с закрытыми глазами с перебинтованной головой, гематомам и ушибах конца-края нет. Главное, самая страшная часть уже позади, а гематомы той же тоналкой можно исправить. Беру стул неподалеку и сажусь рядом, оглядывая телесные повреждения, и кладу ладонь на твою. Наконец-то имею возможность прикоснуться к тебе, слышать, как бьется твое сердце (благодаря приборам у койки), в свою очередь, усталость невероятным образом всё ещё не заставляет провалиться в сон. – Наконец-то я с тобой, - не уверена, что услышишь, но слова выливаются один за одним, будто дождавшись своего часа. – Эрик, - возможность обращаться к тебе после пережитого доставляет неимоверное удовольствие, перевожу дыхание и перекладываю ладонь на лицо, трепетно проводя пальцами по ушибам. – Я так боялась, что больше не смогу так сделать. Но теперь всё хорошо, у нас полно времени на реабилитацию, и когда ты откроешь глаза, я снова стану самой счастливой на свете, - пристально смотрю на тебя, изучая лицо и стараясь не придавать значения «украшениям» в виде ран. Ближайший час проходит в попытках описать то, что я пережила этой ночью, в бесконечных признаниях в любви и утверждениях типа «всё наладится в ближайшее время».
Неожиданно обнаруживаю себя спящей на стуле, подскажите, в какой момент я умудрилась провалиться в мир Морфея? За окном окончательно рассвело, а ты всё ещё спишь, словно ленясь подняться с кровати и по обыкновению отправиться на учебу. – Доброе утро, счастье мое, - кротко улыбаюсь, встаю с места и подхожу к окну с мыслью, что если понадобится прописаться здесь до момента твоего пробуждения и последующего восстановления, так и сделаю. Несколько минут наблюдаю за стайкой птиц за окном, не имеющих забот и играющих друг с другом. Наблюдаю до тех пор, пока твой голос не заставляет вернуться на землю, готова в ноги всевышним кланяться, за то, как быстро вернули тебя в сознание. Только вот приветственная фраза дает нехилый повод насторожиться, что, решил опять обернуть всё в шутку? Что ж, даже позволю тебе чуть поразвлекаться, слишком рада слышать родной голос. – Конечно, пускают, а ты как думал? – с ехидной улыбкой возвращаюсь на стул, переводя взгляд на лицо. Всё-таки, ощущение внутренней тревоги разрастается буквально за несколько секунд, когда понимаю, что вовсе не шутишь. Ведь не шутишь? – Эрик, ты чего? – последняя попытка улыбнуться и отыскать в глазах хоть каплю радости видеть меня. Безуспешная. Смотришь как на абсолютно постороннего человека, всем своим видом требуя объяснений, в этот момент сердце вновь стремительно опускается в район живота. – Это я, Эйлен, - щурусь и машу рукой, пытаясь придать ситуации непринужденный вид и хоть как-то разрядить обстановку, пока до меня наконец не доходит. Он. Меня. Не помнит. А все почему? Посттравматическое последствие, которое наверняка пройдет через несколько минут, а в крайнем случае – часов. Как-никак, человек пережил тяжелую операцию и только что очнулся, нельзя было упускать из виду подобных поворотов. Хотя, могу почувствовать, как страх подбирается всё ближе и совсем выводит из колеи.
- Так, ладно, допустим, ты действительно не шутишь, и твой мозг пока работает не в полную силу, - громко выдыхаю, собираясь с мыслями и потихоньку впадая в состояние паники. – Перед тобой Эйлен Смит, твоя девушка. Мы знаем друг друга с раннего детства, один из нас – смысл жизни для другого. Думаю, это всё последствия операции, подождем какое-то время? Скажи мне, что ты вообще помнишь? – произношу неуверенно, ибо звучит это как минимум странно и ненормально. Будем надеяться, что догадки верны, и всё что нам остается, так это ждать.

- Конечно, знаешь! - в голосе прослеживаются нотки отчаяния, как понимаю теперь,  возвращение Эрика на землю не заключаются в одних лишь его распахнутых глазах. Все куда сложнее и хуже, зря я сразу не обратила внимания на страшное понятие "гематома". Страшнее всего даже не осознавать сам факт амнезии, а ощущать на себе взгляд, не выражающий никаких особых эмоций. Только непонимание и попытки различить в девушке напротив признаки знакомого человека, причем тщетные. Всё же, до последнего буду надеяться на скорейшее выздоровление, возможно, через пару часов уже будем вспоминать это со смехом, держась за руки и попивая свежевыжатый сок. И частички сердца не будут поступать так, как поступают сейчас, то есть безвозвратно отмирать от накатившей паники. Ни коим образом нельзя показывать ему свое волнение, иначе сомнения по поводу правдивости моих слов могут увеличиться в разы.
Не знаю, успел ли ты прочесть в глазах страх, однако, если до произнесенных слов я держалась молодцом, после них изо всех сил стараюсь не расплакаться снова. Теперь нельзя не только удерживать волнение под семью замками, не помешало бы не складывать руки и оставить последнюю надежду отмирать вместе с частичками сердца.
- Послушай меня. Ты пережил отнюдь нелегкую операцию, и вовсе не забыл меня, скоро память вернется, - звучит как самовнушение, нет? Я должна успокоить себя, успокоить самого дорогого человека, в мгновение переставшего видеть во мне неотъемлемую часть своей жизни. Перестать обращать внимание на мурашки, пробегающие по телу каждый раз, когда тот самый человек всеми фибрами души отрицает истинную правду. - А пока, привет, приятно познакомиться, и я с удовольствием выслушаю твою историю, - думаю, не я одна выпала из памяти, вдруг ты даже даты рождения не припоминаешь? А, нет, припоминаешь. Как и место работы. Учебы. Как и наших друзей. Как и все остальное, имеющее с тобой непосредственную связь, повествуешь обо всех значимых аспектах жизни, не беря во внимание лишь одну "незначительную" вещь - меня. Теперь это вовсе не кажется обыкновенным посттравматическим последствием, как минимум странно помнить о себе все, помимо знакомства с одним единственным человеком. Сижу не в силах выдавить и слова, опускаю глаза в пол, прячась от вопросительного непонимающего взгляда. Так смогу ли справиться с непростой задачей и, прилагая все возможные усилия, окончательно открыть твои глаза на правду? Вполне возможно, если только внутренняя ноющая боль не успеет разорвать на части.
- Так, Джейс, хорошо…Что насчет остальных? – не помешало бы разобраться, каких персон твоя память решила пощадить, а от кого не осталось и следа. – Клэри, Бри, Лил, Марли…Что насчет них? – благодаря аморальной ситуации, шока и недосыпа ситуация всё больше походит на страшный сон. Даже не знаю, какому ответу огорчусь больше.
Замечательно. Справляешься с заданием на 75 процентов, подводя нас к вовсе интересному положению дел: в памяти отложились все, кроме меня и нашего пса, так какого черта, объяснит мне кто-нибудь? Врач, мне нужен лечащий врач для прояснения всех этих кошмаров, нужно выбежать из этой палаты, прежде чем черты лица, выражающие шок, плавно перетекут в жалкую рыдающую гримасу. – Я сейчас вернусь, - стремительно выхожу из палаты и резко останавливаюсь в коридоре, начиная учащенно дышать и пытаясь угомонить пульсацию в висках. Посттравматические последствия, всего лишь незначительные мелочи, ну же, заставь себя поверить в то, что так оно и есть. Если хирург не упомянул о них сразу, несет ли упущение информации нечто поистине серьезное? Узнаю обо всём сейчас же, только предварительно сделаю вещь, которую была обязана сделать еще раньше. Оповещу хоть кого-нибудь близкого, рано или поздно придется разделить с ними свою боль. Первый человек, которого набираю, оказывается Бриджет Роджерс, моей лучшей подругой. Если бы ситуация была не такой серьезной, могла бы даже пошутить со словами «У меня для тебя радостная новость», однако такого рода желание возникает в последнюю очередь. – Бри, привет, - произношу сухим тоном и понимаю: лучше сказать всё быстро, пока голос опять не начал устраивать цирк. – Кое-что случилось. Эрик…- надо же, кто бы мог подумать, насколько сложно будет произносить подобные слова вслух. - …попал в аварию. По пути домой, - еще одна неловкая пауза, чтобы собрать мысли в несколько содержательных предложений. – Из-за гололеда машина съехала с трассы и перевернулась. Но всё уже в порядке, мы сейчас в реанимации, он даже очнулся после операции. Всё нормально, правда, - непонятно, почему пытаюсь успокоить подругу больше, чем себя, почему слезно не кричу о происходящем ужасе. – Состояние в порядке. Но одна проблема всё же есть, - лучше не стоять на месте и хотя бы следовать к кабинету врача, иначе всё внутри просто на просто разорвётся на мелкие кусочки. – У него что-то с памятью. Он…Помнит тебя, Джейса, всех, кроме…меня, - последнее слово переходит на шепот, надеюсь, тебе удается его различить. – Думаю, всё из-за того, что очнулся недавно. Ты приезжай, когда сможешь, хорошо? Я перезвоню, - вот и всё, нелегкий разговор подходит к концу, уже пытаюсь выбросить из головы обеспокоенный голос подруги, что является дополнительным поводом к усилению головной боли. Следующим на очереди является Джейс, затем Лил, родителям Эрика звонить пока не решусь, вдруг кое-кто на больничной койке будет против?
Наконец, добираюсь до заветного кабинета, входя без стука и непосредственно переходя к сути вопроса. Наверное, со стороны выглядит слишком отчаянно и эмоционально, ибо доктор то и дело просит успокоиться. Нужно сказать, действия последних двенадцати часов становятся неожиданностью даже для меня самой, кто мог подумать, что я способна переворачивать мир и готова убивать людей в подобных ситуациях? Чувствую, как чужие ладони ложатся на плечи и усаживают на кресло, как доктор произносит страшные вещи, говорит о возможной амнезии, название которой не запомнить/ суть которой не понять ни одному простому смертному. Предлагает вернуться в палату и разобраться на месте, в ответ на это лишь покорно встаю с места и снова пытаюсь утрамбовать всё, что происходит внутри, до того, как увижу чужого Эрика снова.
- Доброе утро, Эрик, я ваш лечащий врач – доктор Эванс, - добрее утра мир не видел, что вы. – Как вы себя чувствуете, где испытываете дискомфорт? Учитывая, насколько вы рано очнулись, должно быть достаточно больно, - с этими словами он подходит к койке, проверяя данные пищащих без конца устройств и осматривая раны. Надо же, а ведь дорогой сердцу человек действительно может ощущать что-то наподобие агонии прямо сейчас, в то время как я негодую из-за отсутствия памяти. – Что касается проблем с памятью, такое очень даже возможно, - спасибо, утешили второй раз за последние десять минут. – Рано делать выводы, еще раз не проанализировав снимки и подробно изучив повреждения головного мозга. Думаю, сейчас главное не беспокоиться и уберечь пациента от нагрузок, особенно в моральном плане. Вам принесут еды, вскоре придется пройти определенные процедуры, а пока советую отдыхать, отдыхать и еще раз отдыхать, - как понимаю, приход врача вовсе был бесполезным, ни единого конкретного ответа. Конечно, неловко улыбайтесь и выходите из палаты, это ведь то, чего мы от вас ждем! Провожаю доктора ненавистным взглядом и громко вздыхаю, подходя к кулеру и набирая стакан воды. – Вот, - подношу к губам, после чего усаживаюсь на свое законное место рядом с койкой. – Что ж, пока не начались мучительные процедуры, считаю своим долгом рассказать тебе о себе, о…нас, - побыть в роли писателя, повествующего о своей книге и старающегося донести до слушателя все тонкости. Наше отличие с обычным писателем будет состоять лишь в одном: я попытаюсь упустить все произошедшие неприятности, ибо излишние переживания действительно ни к чему, по крайней мере, в первые часы после пробуждения. С трудом нахожу первые слова для того чтобы начать долгий рассказ, однако, после некоторого времени сама не замечаю, насколько лаконично начинаю повествование, захватывая период с самого нашего детства.