- Анталия, подожди.
Парень лихорадочно смотрел то на сумки в ее руках, то на подъездную дорожку к дому.
- Не уходи. – Сминая гордость выдавил Соул, поднимая наполненные страхом глаза и добавляя – Пожалуйста.

Тугой глоток, лихорадочное движение ладони к без того растрепанным волосам. Этот ответ ожидаем. Этот ответ он слышит каждый раз, разница лишь в том, как именно он слышит этот ответ.
- Ты уже уходила один раз.
Сдавленный голос, тяжесть воспоминаний, за которые до сих пор стыдно. И да, это чувство ему знакомо. Каждая измена, каждое предательство, каждое лишнее слово в ее адрес. Всё это никуда не девается из его памяти. Куда уж там, с ее-то умением напомнить обо всем крайне вовремя. Но как бы она не убеждала – ему никогда не было похуй. Но стыд, наравне со страхом одиночества, с искренней потребностью в ком-то кроме себя  - это слабость. Это всегда было слабостью. А слабость всегда бесила и унижала излишне задранную гордость. Его воспитывали в других правилах, в стойком убеждении – тебе никто не нужен, кроме тебя, ты никому не нужен, кроме себя. Тот, кому ты доверяешь – может предать.   Вроде бы глупое оправдание. Но вот это…. Это чувство. Ты стоишь, смотришь в эти безупречно зелёные глаза и чувствуешь, насколько ты беззащитен. Разлука с этими глазами – размазывает тебя кашей по полу твоего дома. Отсутствие ее запаха – сродни недостатку кислорода. Ты вроде дышишь, но каждый вдох дается тебе спазмом в горле и жуткой болью в легких. И ты ненавидишь ее за эту слабость. Ты винишь ее в каждом приступе своего горя и ты, повинуясь своему эгоизму – стараешься сделать ей так же больно.
- Мне тогда не понравилось.
Продолжение первой фразы, очередная попытка скатить все к шутке, но очевидно – неудачная. Сложно шутить удачно в тот момент, когда ты висишь на волоске от полного морального разложения. Ты чувствуешь, что опоздал, но искренне надеешься.
- Пойдем домой.
Неуверенное движение к ее руке, хватая ее за тонкую кисть и толкая от машины.
- Пожалуйста, идём.
Ты на грани истерики. Ты понимаешь, что без нее твоя слабость достигает апогея, ты понимаешь, что она давно стала твоим нутром,  и без нее – ты просто шмат мяса, не способный ни на что, кроме перевода кислорода.
- Анталия, я не смогу без тебя. Идём домой.
Иступленное повторение фраз, вошедшая в привычку детская манера, но взгляд, которым он буравил ее лицо – нельзя было назвать детским. Ибо искренний ужас, от осознания того, что он натворил – не соизмерим с детскими страхами.

- Ты не права. Не права, не права, НЕ ПРАВА!!!
Да, он всегда срывается на крик, когда она говорит что-то, что идет в разницу, с его собственными мыслями. Это неконтролируемая реакция, болезненная привычка, за которую ему позже будет стыдно. Она опять плачет, а у него во внутренностях в этот момент словно разливают кислоту. Хочется самому разрыдаться, щиплет глаза, перехватывает горло. Но это ведь глупо, не достойно мужской ветки поведения. Вместо слез прорывается злоба. Но ведь не всегда, он может ее контролировать. Тогда, когда она не ждет. Он ведь умеет. Он зовет ее с собой в кровать и прижимает к себе, приговаривая бессмысленные сетования на счет залитой слезами футболки. Он и сейчас хочет так сделать, но не может.
- Всё не так. – Продолжает он мысль, снова схватывая ее за руки и чувствуя, как злость отступает перед тем, что есть на самом деле. – Я всегда говорил, и буду тебе говорить. Она никогда не значила для меня того, что значишь ты. Да, последнее время. Я… Я веду себя хуже, чем за все три года. Но Анти, я просто в ахуе. Я не знаю. Для меня это какая-то другая часть жизни. Понимаешь? Ты и я. Это все так не похоже на то, что было всегда. Ты помнишь, с чем это сравнивала? Будто кусок другой жизни, в промежутках между обыденной серостью. – Он не хочет этого озвучивать, но это без слов понятно. Это ведь общее желание. Он хочет их другую жизнь поместить на первый план. Избавиться от серости, наполнить их корявое существование по отдельности – этим безразмерным смыслом.  Он всегда говорил, что не знает, для чего живет. Что ему не нужны деньги, не нужны дети, он не видит смысла в карьере и не может найти себя в том, что есть на самом деле. Но есть одно. Есть одна. Только она заставляет его каждый день с отвращением смотреть в зеркале. Вроде не комплимент. Но только ради нее он готов становиться лучше, только для ее одобрения он готов делать то, что будет для него трудным, но облегчит жизнь - им двоим. 
- Да. Прямо сейчас у нас нету дома. Но мы ведь решили, решили, что попробуем чуть позже. Когда я обзаведусь хотя бы небольшой опорной точкой.  Анти, ну послушай же ты меня. – Голос западает, легкие не справляются со спазмами, но рыдать он себе все равно не позволит. Резкий моток головой, судорожный глоток. – Прости меня. Прости меня за это. Я… Я пытаюсь не видеть в тебе угрозу. Но ты не понимаешь! Это тяжело. Да, я эгоист. Но ты доверилась мне еще три года назад. А я… Я только начал доверять. И я знаю, знаю, что тебе от этого больно. Но это ведь только благодаря тебе. Ты всегда упрекаешь меня в том, что я доверяю всем, кроме тебя. Но это не правда. Я никому не доверяю всего. Но тебе я доверяю большее. Куда большее, чем кому-либо в своей жизни. И я люблю тебя. И в этом то и проблема! Каждого моего срыва проблема именно в том, что я люблю тебя. Я люблю тебя так…. Я не знаю, с чем это сравнить. Но   я не справляюсь с этим.
Он хватается руками за ее лицо, глаза горят несовместимыми эмоциями, злобой на самого себя и нежностью к ней. Неприятное выражение лица, но он не может это контролировать. Лишь лихорадочно выискивает серыми глазами в ее глазах ответы на свои вопросы.
- Я бы никогда не позволил нашим отношениям скатиться к тому, чего ты боишься. Ты просишь меня не видеть в тебе врага, а сама так и не научилась верить в то, что и у меня есть пределы садизма.
И он очень хочет попросить ее об еще одном шансе. Просить, умолять, требовать… Но только трусость, позорная природная трусость не даёт ему сделать шаг, отталкивая верой в отказ.

- Ты считаешь, что это ничего? То что было до того, как мы стали жить вместе? Конечно, это глупо сравнивать с реальной совместной жизнью. Но как минимум никто из нас не был одинок морально. Знаешь, в чем наша проблема? Мы испугались существования на одной волне. Когда были рядом. Мы расхерачили эту волну в щепки. И знаешь. Я хочу вернуть ее. Эту ебанную волну. Я хочу быть пиздаче чем Оксана и Михаил. Я  хочу знать, что ты сделаешь еще до того, как ты сделаешь. И хочу, чтобы ты снова научилась додумывать мои слова за меня. Потому что мы оба знаем, что из нас двоих – я сыкло, а ты нет.  И я боюсь своих эмоций, а ты нет.
Ее жесткость пугает. Пугает ее изнеможденность и собственное бессилие в этой ситуации. Она стоит на своем, и вроде бы не делает ничего большего, а сердце разрывает так, будто пытает самыми изощренными способами.
- И ты говоришь мне долго? Ты считаешь долго? По сравнению с тем, что уже было? И мы имущие. И ты знаешь, что мы имущие. Просто мне нельзя было оставлять тебя одну. Когда ты одна, ты гоняешь в голове эти мысли и хуже меня находишь им те оправдания, которых нет. Я хочу тебе помочь. Я хочу опять научиться не бояться твоих слез. Ведь было время, когда у меня получалось. Просто дай мне шанс. Еще один последний шанс из тысячи. Сейчас все очень серьезно. Сейчас всё действительно в той стадии, когда мы или сломаемся, или доберемся до будущего, о котором мечтали. Помнишь, тогда, еще дома. Я уже это говорил. Но тогда это было ложью. Потому что тогда у нас было ограничение пространством. Мы были вынуждены находиться рядом, даже если тебе хотелось уйти. А сейчас тебя ничто не держит.  И сейчас все действительно зависит исключительно от того, выдержит ли то, что нас связывает. Я очень хочу, чтобы выдержало. Я не хочу, я не могу, я не прощу себе, если оставлю тебя одну в том дерьме, в которое ты собираешься ринуться, в попытке доказать кому-то, что ты сильная. Ты сильная, но сильным вовсе необязательно быть одинокими. Ты мне это объяснила, так дай мне возможность доказать тебе тоже самое. Давай вернемся на два года назад. На то время, еще до предательств. Когда тебе было со мной хорошо просто без оглядки? Давай попробуем. Я не предлагаю забывать, я предлагаю зарыть это. Все эти камни преткновения, зарыть их глубоко, сделать из них фундамент. Ведь если мы это переживем – нам нихуя страшно уже не будет.
Снова хватает ее руки, поднимая их к себе и потираясь щекой о ее крошечные ладошки.
- Дай мне еще шанс. Я очень тебя прошу. Дай мне не проебать тебя окончательно. Позволь мне на самом деле удержать то, ценнее чего я в жизни не обрету, пожалуйста. 

Отредактировано Michael Wolfgang (2013-10-01 01:41:36)